Он всегда был человеком не общественным, камерным. Все же в кое-какие редколлегии и художественные советы, или выставочные комитеты временами попадал. Бывал в Союзе художников, не для того, чтобы повитийствовать на трибуне или поинтриговать насчёт житейских благ. Но для того, чтобы повидать знакомых, посидеть, послушать других на каком-нибудь обсуждении, в перерыве поболтать с приятелями в буфете.
В трудные времена он и это сокращал - никаких сидений, никаких участий, никаких обсуждений, и уж конечно, никакой даже самой безобидной общественный работы. Этого он бежал, как чумы. Его попробовали как-то выдвинуть в бюро графической секции. Он испугался, разволновался и чуть ли не со слезами стал отказываться, ссылаясь на семейные обстоятельства: «У меня девочки». Зубоскалы из стенгазеты вскоре изобразили его кормящим грудью двух младенцев. Зато членом бюро он всё-таки не стал.
Ходил в Союз художников только членские взносы заплатить или ещё по каким-нибудь делам практического свойства. Ну отсидел положенные вместе со всеми - и скорее домой.
А куда же ещё, как ни домой!
Васнецов был человек домашний, приверженный семейственности. Как в детстве, в Вятке, родной дом был для него всё, так и сейчас остался. Из родительского дома он вынес очень много, чуть ли не всего себя - со своими привязанностями, наклонностями, привычками, слабостями. Вынес и мягкость характера, и домовитость, и русскую ленцу в сочетании с редким трудолюбием, и некую Вятскую сентиментальность до расслабленности, до слезинки. А еще излюбленные вятские выражения, вроде «больно хорошо», «страсть до чего хорошо», «ой да что это».
Даже любимые кушанья остались у него те же - вятские пельмени, каши, пироги самые простые с капустой, солёными грибами, картошкой, горохом. Даже привычка выпить чуток перед обедом - она тоже из дома от отца.
И собственный дом он стремился обустроить и вести по образу и подобию того, Вятского. При всей разнице между просторной отцовской квартирой на втором этаже соборного дома и его квартиренкой, выкроенной из старой мастерской. Он даже голубятню исхитрился устроить на крыше, и каждым летом вывозил голубей на дачу.
Тот домашний уклад, который мы высокомерно привыкли называть мещанским, и который, на самом деле, был укладом громадного числа простых русских семей, этот уклад продолжал для Васнецова быть самым естественным и желанным.
(по книге Эраста Кузнецова «Медведь летит, хвостом вертит»)